Светлана ЦАПЕНКО: «Видеть, как они растут - это счастье»

Светлана Цапенко показывает фотографии детей и с любовью рассказывает историю каждого ребенка.  

На фото – счастливые детские лица, и трудно представить, что у многих из этих детей своя непростая история. Вот дети играют в листве, здесь идут в горы, на следующем фото катаются на пруду в лодках и на каяках в море, еще портрет девочки с огромными глазами, которая что-то пытается приготовить на кухне. Все трудности в прошлом, сейчас они в любящей семье. Светлана и Павел Цапенко много лет назад решили, что у них будет большая семья и много детей. Пятнадцать лет назад, приехав в Крым, они купили большой дом в селе Плотинное, в котором было все, но так не хватало детского смеха и топотания детских ножек. В это время у супружеской пары было двое детей. Старший был уже совсем взрослый, и Светлана и Павел решили, что возьмут приемных. Так за 8 лет в их семье, кроме своих кровных, появилось еще 6 деток, то есть всего 9 детей, двое из которых уже совершеннолетние. Это интервью, которое мы взяли у Светланы, состоялось накануне Международного дня защиты детей и стало удивительной историей щедрости сердца и любви, которая согрела всех участников этой истории.

– Расскажите немного, как случилось так, что вы приняли решение стать многодетной семьей, принимать в семью деток, нуждающихся в опеке?

– Мы с мужем приехали из Донецка пятнадцать лет назад, хотели много детей. Старший сын, ему на тот момент исполнилось 16 лет, поступил в техникум и уже жил отдельно. У нас был маленький ребенок, который только родился. Но через несколько лет мы решили, что возьмем еще ребенка. А потом у нас родилась девочка, когда Маша подросла, мы взяли Ванюшу и Настю, наших первых приемных деток.

– Как вы понимали, что это именно ваши дети, когда брали детей в семью?

– Никаких критериев нет. Первых детей мы взяли, потому что хотели, чтобы старший мальчик был близок по возрасту к старшему сыну. Наталья Александровна из органов опеки подсказала нам, что есть такие дети. Ване хоть и было 10 лет, он был очень самодостаточный, думал – идти ему в семью или нет, потому что он переживал и за сестру, которой было 4 года.Их родители были лишены родительских прав, обычная социальная история. Через года два мы решили взять еще одного ребенка. Специалист из органов опеки сказала, что есть мальчик Коля, у которого очень сильно болела мама. И когда мамы не стало, мы поехали за ним. Ехали к нему домой и не знали что будет. Ребенок не успел еще попасть в интернат или детдом. Ему было 6 лет. Мы ехали и не были уверены, что будет контакт. Представьте, папа у мальчика умер, когда он только родился, а потом маму потерял и жил с дядей. Но мальчишка такой оказался интересный, живой, подвижный, озорной. Мы приехали, он сразу сел в машину и сказал: «Я понял, вы мои как бы мама и папа». Я запомнила это на всю жизнь. Все так легко получилось. У него такой характер – он старается трудности не замечать.

Через пару лет мы хотели усыновить совсем маленького ребенка. Но нам сказали, что маленьких детей совсем нет. Мы приехали в Симферополь смотреть по базе малышей, которые нуждаются в опеке. И мы узнаем, что есть малышка, у которой у мамы ВИЧ, и еще пока неизвестно, есть ли у девочки заболевание. Но я как увидела на фотографии ее огромные глаза, поняла, что это наша дочь! Она особенная. Это была Ксенюшка. Мы подождали, когда выяснится, есть ли у нее диагноз. Мама от нее отказалась. Она с роддома попала сразу в инфекционное отделение. Я поехала к ней, а там карантин из-за гриппа.Была зима. Я так хотела ее увидеть, попросила хоть глазочком посмотреть на нее, и мне медсестры ее вынесли, хотя врач сказал через окно показать. И ее бездонные глазки меня сразу покорили. Ей не было еще трех месяцев. ВИЧ у нее не подтвердился. Первомайская опека помогла все оформить, чтобы она не ушла с больницы в интернат. И мы ее забрали и привезли домой. Ей было три с половиной месяца, сейчас ей уже четыре с половиной года.

Потом подросли наши детки. И у нас появились Настя и Саша. Их маму лишили родительских прав. Получается, что старшая сестра воспитала младшего брата. Он маму ни разу не вспомнил. Настя для него была самым близким человеком, и опека понимала, что их нельзя разлучать. Но по возрасту – ей было 17, а ему 6 лет. Их не могли поместить в один интернат. Их бы разделили. И для них начали искать семью. Позвонили нам. И вот нас сейчас семеро.

– Часто у того, кто думает взять ребенка в семью, возникает вопрос, а не проявится ли генетика?

– Когда ты готовишься стать приемным родителем, ты проходишь школу ШПР – школа приемного родителя в Симферополе. Там великолепные специалисты! Там обучение проходит в виде игр. И вот нас делили пополам, и одна группа была Богданкой, другая Андрюшкой. Андрюшка родился в нормальной семье, есть и мама, и папа, все хорошо. Богданка тоже родился в хорошей семье, но в какой-то момент папа разбивается в автокатастрофе. Мама остается одна и спивается. Все идет не так, и Богданка оказывается на улице. Где здесь гены? С семьей случилось несчастье. Вот и все.

Конечно, чем раньше ребенок попадает в приемную семью, тем лучше. Но органы опеки всегда дают время семье, чтобы вернуться к нормальной жизни. Чем страшно это время? Тем, что ребенок привыкает к тому, что в семье происходит и считает это нормой. Даже если мать пьет. Он не знает другого. И могут появляться какие-то склонности, но если он попадает в приемную семью маленьким, то проблем быть не должно.

Ну а в переходном возрасте, наверное, у всех есть проблемы. Подростки всегда экспериментируют. Я была тоже непростым ребенком. Бабушке и дедушке, которые меня воспитывали, приходилось со мной очень не просто. Они прошли войну, у них и детства-то не было, и тут я с выбритыми висками и мотоциклами. Поэтому, наверное, я понимаю и принимаю эксперименты детей, потому что сама через это прошла. И если старший сын приходит и говорит: «Хочу выбрить треугольник на голове» – я отвечаю: «Да, пожалуйста!» Если это ребенку не причиняет физического и морального вреда, мы разрешаем. Главное, чтобы это все было в рамках безопасности. Он походил месяц и сказал: «Фу, не хочу!» А если бы мы шли наперекор, он бы бастовал.

– Есть ли адаптивный период, когда ребенок привыкает к семье?

– Да, конечно. После двух лет приема в семью я могу выдохнуть и сказать, что я готова к следующему ребенку. Я знаю семьи, которые берут сразу по пять детей. Но это должна быть достаточно опытная семья. Я на это не решусь до сих пор, потому что знаю, что это непросто. В этот период нужно отодвинуть всех и заниматься только этим ребенком. Но другим ведь тоже нужно внимание.

– Как вы «согреваете» детей в этот период?

– Они все разные. Кому-то нужны игрушки, кому-то нужна еда, они просто отъедаются в семье, кому-то внимание. Но мы стараемся не выделять детей. Вот он пришел и он такой особенный. Нет, надо сглаживать, чтобы он понял, что он часть семьи. И еще у нас есть хорошая традиция, мы часто выезжаем на природу. Наша жизнь – это палатки, походы, природа, поездки. Недавно Ванюша вспоминал нашу поездку в Тихую бухту, за Коктебелем. Был дождь, легкий туман, были ведь и другие поездки, где они купались с утра до вечера, но этот поход им запомнился больше всего. Детям легче адаптироваться, когда есть совместные хорошие впечатления. Мы выезжаем каждое воскресенья с апреля по октябрь. Мы также любим ездить в Севастополь на качели-карусели, в Балаклаву на прогулку. И тогда ребенок легко вливается в семью.

– Как многодетная семья с приемными детьми вы получаете помощь от государства. Отслеживают ли как-то органы опеки, как идет адаптация ребенка и т.д? Ведь кто-то может взять детей из корыстных целей, чтобы просто получать пособия…

– Да, конечно. В конце года я иду в органы опеки с отчетом, сколько мы денег получили и сколько на что потратили. Еще школы также предоставляют отчеты по детям, которые находятся на учете у органов опеки. В отчете сведения о внешнем виде ребенка, все ли у него есть школьные принадлежности. Таким образом, опека может определить, покупается ребенку что-либо или нет. Также к нам приходит социальный работник, который за нами закреплен. Она всех наших детей знает, общается с ними. Мы прозрачны в этом отношении. Невозможно что-то утаить.

Дети у нас даже забалованные. В конце месяца они знают, что у нас будет зарплата и они делают заказы на игрушки или на гаджеты. И обязательно у нас в планах поездки, как только начинает позволять погода. – Есть ли у детей обязанности в семье?

– Естественно. Каждый убирает в своей комнате сам. Девочки помогают мне на кухне. У нас хорошо оборудована кухня: две мультиварки, хлебопечка, посудомоечная машина. Это все очень помогает. И девочки чистят овощи, пекут пирожки. Мы еще сторонники здорового питания и образа жизни и много готовим дома. Да, у детей есть свои карманные деньги, они могут купить и чипсы, и сухарики. Мы не запрещаем, не ругаем, говорим, что это вредно, просто показываем пример, что сами это не едим. Это пройдет. Они сами к этому должны прийти.

– Можете ли вы посоветовать что-то тем, кто хочет стать приемными родителями?

– Советовать не буду. Это тяжело. Но это счастье. Я сейчас приеду домой, а они будут бежать навстречу с криками: «Мама, мама приехала!» Это такая радость! Когда мы выезжаем на море с детьми, они там такую возню устраивают в песке, я вам передать не могу. Это такая радость!

А знаете, в чем еще плюс многодетной приемной семьи? Наши дети не выходят на улицу, не связываются с плохими компаниями, где будет пиво, наркотики. Им друг с другом очень интересно. Зачем им улица, если у них дома есть все, что нужно!

– Спасибо, Светлана, за интересную беседу. Здоровья вам и вашей семье.

Беседовала Светлана НИКИТИНА.